Голубизна неба

История написана для конкурса, 2015 г.

Она любила думать о нём, когда шёл дождь.

Она не могла сказать, почему именно в такие моменты или когда это началось. Вероятно, это был один из многих одинаковых и бесконечных, октябрьских дней. Это не имело значения. Важно было, что со звуком первых капель, ударяющих глухо по крышам, её лицо прояснялось, и она чувствовала странное спокойствие. Она долго могла смотреть на этот фестиваль воды, а иногда ещё и света – это приносило ей вдохновение, которого она не могла найти нигде в другом месте. Только когда шёл дождь, и где-то в голове она хранила свежие воспоминания о М., девушка могла творить. Буквы, слова, предложения вытекали из её пальцев, как будто она описывала живое событие.

Тогда взволнованная звонила М., который по сути уже ждал её звонка. Он слушал с чуть заметной улыбкой какую идею она придумала в этот раз. Она не описывала ему подробно темов, героев или мест – она больше сосредоточивалась на картинах, которые возникали в её воображении, на цветах, звуках.

Его всегда поражало при чтении историй N., как много небольших отсылок, сравнений, нюансов он бы пропустил, если бы раньше не разговаривал с ней. Вроде бы смотрел на истории так же, однако не увидел бы эту одну вещь, которую N. хотела передать.

Она повторяла ему, что, чтобы быть в состоянии понять правильный смысл, он должен научиться читать снова. Он никогда не понимал, что N. имела в виду в такие моменты, однако, если бы у него был шанс, он хотел бы увидеть, по крайней мере, один раз ряды слов, написанных ею так, как она это делала. Был бы ли он тогда способен увидеть место, где хромая танцовщица спрятала свои мечты? Или лицо человека, который умер, не будучи в состоянии спасти мир?

N., завернутая в одеяло, с чашкой чая в руках сидела на полу. Она смотрела на пасмурное небо из-за балконных дверей. По нему текли чёрные как оникс облака.

Приближался шторм.

Она уже хотела инстинктивно потянуться за ручкой, лежащей на стопке чистых листов бумаги рядом с ней, но в последний момент остановилась. Она сделала глоток любимого малинового чая и прислонила голову к стене. Даже когда услышала стук первых капель о крышу, она не начала писать. Несколько раз загремело. С полузакрытыми глазами она смотрела на молнию.

– Интересно, что M теперь делает, – прошептала она едва слышно. N подумала, что, может быть, она должна пойти за телефоном и позвонить, но все тело внезапно показалось ей настолько тяжелым, что она так и не смогла сдвинуться с места. Она не была ничем обеспокоена, но была странно усталой, сонной. Снаружи несколько раз сверкнуло. Ни одна идея не приходила в голову N.

Она боялась этого дня. Дня, в котором во время дождя она будет думать о М, а на бумаге не ни слова останется. Её губы дрожали. Она отложила чашку недопитого чая и, поджав ноги, положила голову на колени, смотря на капли, бегущие по стеклу.

В одном из первых рассказов она написала: «И даже если бы я родилась в другой стране, говорила на другом языке, любила другие вещи, я снова влюбилась бы в того же человека». Она не хотела признаваться в этом даже самой себе, но это были её собственные мысли. Она снова влюбилась бы в М.

Слезы произвольно пробегали по лицу Н. Слезы непроизвольно текли по лицу N. Она вытирала их в начале, злясь на себя, но через некоторое время сдалась и позволила им течь. Как капли дождя по стеклу. Она почти ничего не видела – всё превратилось в цветные пятна, похожие на те, которые она обычно описывала М. Это она должна научиться писать снова, а не он читать. Она пряталась за строками предложений вместо того, чтобы использовать их для самовыражения.

Во время дождя синее небо скрывается за занавесом облаков. Может быть, именно поэтому она так любила творить именно в такие моменты? Чтобы никто не смог расшифровать её чувств?

Она вытерла глаза верхом ладони. На её коже осталась размытая тушь.

Сильный ветер колебал верхушками деревьев. Лужи становились все больше и больше, и начали падать градины. Куски льда ударяли об крышу, словно они хотели проколоть её.

Несмотря на эти звуки, она погрузилась в беспокойный сон. Буря оставила сломанные ветви и большие лужи. А также белые пустые листы бумаги, от которых она не могла оторвать глаз.

Под внезапным импульсом она встала, хотя все её тело болело. Она схватила телефон со своего стола и позвонила.

– Алло? – через мгновение услышала сонный голос М.

– Я ничего не писала, – сказала, едва слышно, как будто боялась, что из–за этих трех слов она будет наказана.

– Я думаю, в этом нет ничего плохого? – спросил он. N молчала. Тысячи противоречивых мыслей перешло ей в голову. Сначала она хотела как–то возразить, но поняла, что он не имел понятия насколько это значило для неё. Он не знал, что она творила во время дождя, думая о нём. Я думаю, в этом нет ничего плохого? Голос М гудел в её голове. Она выглянула из окна на необычное голубое небо и, к своему изумлению, сказала со стоическим спокойствием:

– Да, ты прав. Извини, что я тебя беспокоила.

Сразу после этого она попрощалась и повесила трубку. Положила телефон на стол, а кружку недопитого чая принесла на кухню. Собрала чистые листы бумаги, выровняла и спрятала их в ящик.

Через несколько дней она встретилась с М.

– Значит, ты больше ничего не напишешь?

N покачала головой, слегка улыбнувшись.

– Жаль, – он сказал, – потому что, знаешь, недавно я смог увидеть лицо человека, который умер, не будучи в состоянии спасти мир.

N засмеялась.

– Как оно выглядело?

– Ужасно, – сказал M и тоже засмеялся. Возникла неловкая тишина.

– И если я родился в другой стране – он начал говорить внезапно. Сердце N остановилось на мгновение. Хотя она смотрела на М, она не слышала его голоса. Тем не менее, она знала, что он говорил.

И когда он посмотрел на неё, она могла поклясться, что увидела в его глазах отражение спокойного голубого неба.